«Я устала читать о себе то,
что никогда не говорила»

В недавнем рижском гастрольном спектакле по комедии Шено «Будьте здоровы, месье!» знаменитая Елена Сафонова с наслаждением, остро и точно играла женщину, которая разрывается между любовью к отцу и крайней необходимостью как можно скорее получить богатое наследство. На следующий день мы встретились. Хотя, как подчеркнула Елена Всеволодовна, журналистов она избегает — слишком много небылиц о ней насочиняли...

И партийка, и королева

— Я вас открыла для себя как острохарактерную актрису только вчера. Во всяком случае, ничего подобного среди ваших киноролей не припоминаю.

— Этой осенью я впервые снималась у Аллы Суриковой. Нам давно хотелось поработать вместе, и наконец-то она нашла роль, в которой увидела меня. Как раз острохарактерную. Играю я актрису, приму провинциального театра. Действие происходит в 50-е годы, это самый расцвет всего советского, и не только на производстве, но и в отношениях между людьми. В театрах тогда проходили партсобрания... И вот я сыграла такую партийную артистку. Она и смешная, и дурацкая, и вызывающая сочувствие. У меня был очень интересный грим, прическа с таким валиком надо лбом, подкладные плечи, строгие пиджаки... Очень забавный персонаж, больше похожий на мужчину, чем на женщину. И мне было безумно интересно ее играть!

— Bac пpocлaвили poли интересных, но все же oбычных женщин из фильмов «Зимняя вишня», «Очи черные». Но потом и на сцене, и в кино вы сыграли и немало царственных особ...

— Да, и последняя по счету — королева Елизавета в фантастической лирической комедии Тиграна Кеосаяна «Заяц над бездной». Ее, по сюжету фильма, полюбил Леня Брежнев (тот самый), а пожениться никак не получалось. Роль у меня коротенькая, буквально две-три небольшие сцены. Но я давно не читала так талантливо написанных историй. Автор сценария — молодой парень, который сидит у себя в Кишиневе и пишет истории. Знаю, что Тигран приобрел у него еще одну. Хочется надеяться, что у этого человека хорошее творческое будущее.

Когда закрыла последнюю страничку сценария, у меня слезы потекли, и я подумала, что в этом надо поучаствовать. А когда Тигран мне назвал всех артистов, которые будут это делать (Богдан Ступка, Михаил Ефремов, Владимир Ильин, Юрий Стоянов...), решила, что нельзя упускать такую возможность. Не важно, большая это роль или маленькая.

Когда я спросила Тиграна, чего он хочет от меня, он сказал очень красиво: «Чтобы ты за очень короткое время сыграла историю очень большой любви». Стоило попробовать — такого у меня еще не было. Я, кстати, еще не видела всего фильма, надо будет обязательно пойти на премьеру (в Москве она прошла 9 февраля. — Н.М.).

— А спектакль «Стакан воды», где вы тоже играете королеву, еще идет?

— Да, Сережа Алдонин поставил его на сцене Театра Станиславского. И его версия совершенно не похожа на то, что играли Лавров и Белохвостикова. Все очень остро, ярко, каждый персонаж доведен до своей самой высокой точки — дальше уже начинается абсурд. И история получилась очень современной, потому что это история политических интриг. Королевский двор — скопище интриганов. Интриганы — все. Хорошие, плохие, умные, глупые... И Алдонин сказал мне, что ему не нужна умная королева, он хочет, чтобы она была дурочкой. Она ничего не решает — просто кукла, которую посадили на трон и заставили воплощать образ этой страны. А руководят страной совершенно другие люди. Моей героине хорошо бы просто выйти замуж, жить нормальной женской жизнью, но так судьба распорядилась — она стала королевой, хотя полуграмотная и двух слов связать не может.

Кстати, мы порылись в литературе, и выяснили, что королева Анна действительно еле читала по слогам и с трудом могла писать. И на самом деле ей не хотелось править, ей было очень страшно. Вот на этом мы начали все строить, и получилась острохарактерная роль эдакой дурочки, которую наряжают, пудрят, а она увидела офицера, он ей понравился — и больше ей в этой жизни ничего не надо...

— Была же еще у вас французская аристократка, маркиза де Мертель в пьесе Леонида Филатова по мотивам «Опасных связей» Шодерло де Лакло?

— Но там совсем другой характер и просто море интеллекта.

Ускользающая красота

— В одном из интервью вы сожалеете о том, что в жизни мало красоты осталось, мало настоящего...

— Не то чтобы мало осталось — она вроде уже не нужна в жизни. Скажем, достаточно таких явлений, как та же «Фабрика звезд», где не надо быть профессионалами, не надо иметь голос и слух. Можно просто взять микрофон, записывать и выпускать свои альбомы. Людей все меньше приучают к тому, что красоту надо ценить, любить и уважать. Что ее надо выращивать, лелеять и оберегать. И лет через десять нам придется локти кусать.

Ведь что происходит с Москвой?! Она теряет свой шарм и превращается из белокаменной красавицы в какого-то чудовищного монстра. Почему-то вдруг резко перестали беречь историю. Я с восторгом смотрю на старушку Европу, которая бережет свои древности. Они не ломают старинные здания, живут в домах, построенных в XIII веке, берегут свои фасады. А мы разрушаем и на этом месте возводим бизнес-центры или спорткомплексы, хотя их совершенно не обязательно возводить в самом центре столицы. Если говорить о красоте — это прежде всего то, что создано природой. Мы и ее не бережем. Мы перестали воспитывать своих детей в духе того, что природа тебя создала и надо быть ей благодарным и беречь ее. Как только ты ее загубишь, ты погубишь свое собственное потомство, и на этом все закончится.

Поэтому достаточно тоскливо и печально на все это смотреть.

— И вы, будучи женщиной и матерью, актрисой, стараетесь с этим бороться?

— Даже не пытаюсь — не считаю, что вправе тратить свое здоровье и силы, а также жизнь своих детей на эту борьбу. Просто стараюсь находиться в таких местах, где все это не так явно, и среди таких людей, с которыми я могу говорить на одном языке.

— А применительно к кино, к театру? Такая же печальная картина?

— С одной стороны, кино наконец стало возрождаться. Возникли очереди в кинотеатрах на российские фильмы, и это очень радует. С другой стороны, в кино меня захватывает прежде всего сценарий, хорошая история — не могу сказать, что их стало больше. Может, просто научились быть коммерсантами, что само по себе очень хорошо. Но хочется надеяться, что все остальное тоже придет.

— То есть раньше была цензура идеологическая, а теперь — финансовая?

— Да, все строится на этом. Помню, вернувшись из Парижа, где я навидалась всякого и где мне приходилось работать с известными режиссерами и продюсерами, на вопрос «что такое настоящий продюсер?» я ответила, что это прежде всего этика. А полгода назад один из наших выдающихся экономистов, критикуя отечественную экономику, сказал, что экономика — это прежде всего этика. И мне так было приятно! Оказывается, я действительно что-то в этом понимаю! Мы и в художественной, и нехудожественной жизни вообще забыли о существовании этики. Но ни экономика, ни что другое на свете не будет кому-нибудь нужно, если все основано на уничтожении себе подобных. Мы хотим быть похожими на европейцев, но европейцы отличаются от неевропейцев прежде всего этичностью по отношению к себе подобным. А у нас пока с этим напряженка.

— Но вы говорили, что жить в Европе, когда вышли замуж за француза, вам было довольно тяжело?

— Да, потому что у меня там нет корней, нет прошлого. Ты выходишь на улицу — и у тебя с этой улицей ничего не связано, ты можешь ею только восторгаться. Tы не имеeшь к ней никакого отношения и ocтaeшьcя тaм туристом, к сожалению.

Мои сыновья — два славных человечка

— Сохранились ли у вас человеческие и творческие связи в Италии, где снимались эпизоды фильма Михалкова «Очи черные», в котором вы играли с Мастроянни и другими итальянскими актерами?

— Периодически меня туда приглашают, за последние лет пять снялась у них в трех фильмах. Очень люблю с ними работать, люблю их язык. Это очень артистичная, художественная нация. Они умеют украшать свою жизнь, декорировать ее. С Францией, где я и снималась, и играла в театре, я тоже не рвала своих творческих связей — ни с актерами, ни с режиссерами. Я там бываю, мы видимся, о чем-то разговариваем. Что-то, может быть, еще будет. Я приезжаю туда к 12-летнему сыну, который остался с отцом, не говорит по-русски, и мы общаемся только по-французски. Он тоже ездит к нам в Москву. Моему старшему сыну 15. У нас большая дружная семья на две страны. Неизвестно, что получится потом, а пока это просто два славных человечка. Самое главное, что они не жестокие, не гадкие, а нормальные человеческие люди.

— Вы способны забыть прошлое?

— Конечно. Когда что-то прошло, оно закончилось, и незачем никому об этом напоминать. Во мне это эмоционально никак не откликается, я уже давно все забыла. И я думаю, что это правильно.

— Чего бы вы пожелали себе на данный момент?

— Побольше сил и здоровья, чтобы дотащить на своих плечах всю эту историю с детьми, которые должны закончить школу. Чтобы они выбрали себе какое-то направление — пусть не навсегда, но хотя бы на первое время. Чтобы они вошли во взрослую жизнь надежно, ощущая свою необходимость. А дальше я уже буду делать, что хочу, и жить только для себя.

Наталия Морозова
«Телеграф», 10 февраля 2006 г.